Andromeda Peter Paul Rubens (1577-1640)
Peter Paul Rubens – Andromeda
~1638. 189x94. State Museum Berlin
Edit attribution
Download full size: 2000×4035 px (1,8 Mb)
Painter: Peter Paul Rubens
Album navigation:
Edit attribution
Download full size: 2000×4035 px (1,8 Mb)
Painter: Peter Paul Rubens
COMMENTS: 3 Ответы
За что сковали Андромеду?
Андромеда, в греческой мифологии дочь Кассиопеи и эфиопского царя Кефея, наделенная от природы необыкновенной красотой. Когда мать Андромеды, гордясь своей красивой внешностью, заявила, что она прекраснее морских божеств нереид, те пожаловались богу морей Посейдону. Бог отомстил за оскорбление, наслав на Эфиопию потоп и страшное морское чудовище, пожиравшее людей.
По предсказанию оракула, чтобы избежать гибели царства, следовало принести искупительную жертву: отдать Андромеду на съедение чудищу. Девушку приковали к скале на берегу моря. Там ее увидел Персей, пролетавший мимо с головой горгоны Медузы в руках. Он влюбился в Андромеду и получил согласие девушки и ее отца на брак в случае победы над чудовищем. Одержать победу над драконом Персею помогла отрубленная им голова Медузы, взгляд которой превращал все живое в камень.
Офигеть. Получается, Персей сначала спустился поговорить с прикованной девушкой о своих чувствах, потом слетал, благо недалеко, к папе за согласием на брак, и только потом стал рубить морского змея. Змей, надо полагать, всё это время сидел и ждал, чем кончатся переговоры. А кстати! Как Андромеда догадалась, что нужно зажмуриться, чтобы и самой не превратиться в камень?
You cannot comment Why?
The subtext of the painting lies in the dramatic portrayal of suffering, vulnerability, and impending doom. Andromedas nudity and her pose of helplessness emphasize her victimhood. The chains and the dark, ominous background contribute to the sense of despair. The presence of the cherub suggests a divine intervention or a glimmer of hope, though its efficacy is unclear. The overall composition and the intense emotional expression aim to evoke pity and perhaps a sense of the tragic fate of the innocent. The scene also subtly plays on the Renaissance/Baroque fascination with classical mythology and the dramatic potential of human suffering and salvation.