jesus Gustave Dore (1832-1883)

ПОЭМА О ХРИСТЕ
Репродукция Мантеньи или
Гольбейна – где тело, как пейзаж.
Мы привыкли к искажённой были,
К мёртвой яви и пейзаж сей – наш.

Как Христа мы снова распинаем,
И не Казандзакиса роман
Истовые суетой – читаем.
Мёртв Христос – и это наш изъян.

Жив Христос – и небеса над нами
Суммою сияний – жив Христос –
Утверждают.
Ласковы с грехами,
Не стяжаем мы духовных роз.

Воды Иорданские блистают
Жаркою и золотой парчой,
И крещеньем света обнимают
Сына Человеческого – стой!

Сына Человеческого данный
К обоженью путь не повторим!
В нашей современности обманной –
Был бы так нелеп. Иди же им!

Голубь в небе нежно золотится.
Божий сын на проповедь идёт.
Чёрные кругом, тупые лица,
Бледных дел пустой круговорот.

Как ему, рождённому в пещере
Царскую стяжать, густую власть?
Ехали волхвы, в событье веря.
Ада зря алкала жертвы пасть.

Ехали по синему – и круглый –
Снегу на верблюдах и ослах.
Пастухи шли – ночь цвела абсурдной,
Непонятной радостью в сердцах.

…в офисе закручена афера,
Руки потирает толстый босс.
Есть же, есть и преступлений мера.
В сердце ли у всех рождён Христос?

Майстер Экхарт утверждал: Родиться
В Вифлееме мог и тыщу раз –
Коли в сердце вашем не случится
То рожденье – ни о чём рассказ.

Вот в Египет бегство ключевое,
Ибо ангел возвещал его.
Что же дальше? Сердце беспокоя
Думаешь? Событий вещество

Тщишься ощутить – иль на Востоке
Мудрость света постигал Христос?
Но о том евангельские строки
Умолчат. Однако, есть вопрос.

Вот огонь чудесного улова –
Ребе приобрёл учеников.
Искушения в пустыне слово
Света отменило.
Много слов
Знаем мы, считая, что в союзе
Оные с извечным Словом Слов.
Честолюбье кто теперь обузе
Уподобит? Мало кто готов.

…войны пёрли яро на реальность,
Войны, где за веру лили кровь.
Стрелы, копья, будто жизнь – банальность,
И искажена окрест любовь.

В Иерусалим Христос входящий,
Вот от алчных очищает храм.
Вечери звучанье – настоящей,
Не узнать такую людям, нам.

Кем Аримафейский был Иосиф,
Кровь Христа собравший в чашу чаш?
Бытия долг действием исполнив
В горький, запредельно сложный час.
Ты велик, Христос – я знаю, знаю,
Я – писатель – черезмерно мал.
И – не за тебя, увы, страдаю,
Суммою дурных ужален жал.

Ты велик – к тебе я припадаю,
Животворно слово! Оживи
Душу, коль её не постигаю –
Коль она в грехах, почти в крови?

Сад, огнями полный, и пылают
Факелы в руках солдат, и вот
Взят Христос, и страсти прободают
Люд – его полно, чего-то ждёт.

Суд Пилата – суд не суд по сути.
А легионеров бы послал
Под зилотов их одев…Но путь сей
Невозможен, пусть Пилат алкал
Нищего освободить такого.
Но Закон высот не изменить.

Ежели Христос пришёл от слова,
То по слову и событьям быть.

Бичевали, ярые, глумились,
И венец терновый соплели.
И в багровом облаке резвились
Гнева – плотяных забот кули.

Шёл Христос, он шёл, крестом сгибаем,
В капсулы в песке творилась кровь.
Кровь святая…
Хохот, острых баек
Рвань, и любопытство – где ж любовь?

Шаровой её объём над нами.
Нищим кто сегодня подаёт?
Кто греха боится? Что ж – не пламя:
Грех приятен, он едва ль сожжёт.

Шаровой объём любви над нами.
Лабиринтом мук идёт Христос.
Что вражду мы подняли на знамя
Неуменья нашего вопрос –
Неуменья подлинное видеть,
Сущность отделить от мишуры.
Поклоняйся! Вот тебе рок-идол!
Радуйся – жизнь это род игры.

Церкви христианские не могут
Трещины любовью исцелить.
Нам своё важнее, утром – йогурт,
И вообще мы любим сладко жить.

Мы святее! Ко Христу мы ближе!
Межцерковный диалог нейдёт.
Ничего не видим выше крыши.
Не сужу я – размышляю.
Вот.

Вот Христос идёт, крестом сгибаем.
Вот распят. Воскрес. Лучится свет.
Мы растём – и мерно созидаем
Жизни сад.
И вариантов нет.